От Замятина до «Голодных игр»: как антиутопии захватили умы
Сегодня антиутопии переживает новый виток популярности в разных форматах: от книжных бестселлеров до популярных сериалов. Что заставляет нас снова возвращаться к «Голодным играм», «Дивергенту» и «Метро 2033»? Как философские идеи Ницше и Шопенгауэра нашли отражение в этом жанре? И почему классика – «1984» и «О дивный новый мир» – стала частью массовой культуры? Ответ в глобальной нестабильности: экономические кризисы, политические конфликты и социальные потрясения заставляют людей искать в антиутопиях не только предостережения, но и объяснение реальности. The Bridgen разбирает, как жанр превратился в отражение наших тревог и надежд.
Антиутопическая литература появилась благодаря своей противоположности – жанру утопия (от греч. «место, которого нет»), который помещает в центр сюжета идеальное общество без бедности, войн и несправедливости. Главная особенность – оторванность от реальности. Общество как бы застывает во времени: оно совершенно и полностью отгорожено от внешнего мира; все жизненные процессы протекают одинаково по заранее установленным правилам. Жанр не предполагает конфликтов с идеалами времени, которые отражает, поэтому все чувства, мысли и действия героев однообразны, а характеры схожи.
Первой утопией считается одноименное произведение Томаса Мора, вышедшее в 1516 году. Мор стал одним из первых, кто описал социалистическую модель общества. В его вымышленном государстве нет частной собственности; образование доступно каждому; введены веротерпимость и всеобщая трудовая повинность.
Томас Мор, «Утопия» (с) Wikimedia Commons
Сегодня к этому жанру относят и более ранние произведения древнегреческих философов, например, диалоги «Государство» и «Критий» Платона. Так, первый изображает идеальное государство, с неограниченной верховной властью и милитаризированной общественной жизнью.
Антиутопия, напротив, критикует общество, описывая его как безнравственное, а государство как машину, которая игнорирует духовность и индивидуальность, загоняет людей в жесткие рамки.
Например, в книге Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» в будущем людей выращивают в инкубаторах и делят на касты. Ценности общества: потребление, наркотик «сома» и беспорядочные связи. Дикарь Джон, рожденный естественным путем, не может примириться с этим миром и в итоге кончает жизнь самоубийством. Кажется, Хаксли предупреждает о опасности технократических диктатур, в которых люди добровольно отказываются от свободы ради комфорта.
Например, в книге Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» в будущем людей выращивают в инкубаторах и делят на касты. Ценности общества: потребление, наркотик «сома» и беспорядочные связи. Дикарь Джон, рожденный естественным путем, не может примириться с этим миром и в итоге кончает жизнь самоубийством. Кажется, Хаксли предупреждает о опасности технократических диктатур, в которых люди добровольно отказываются от свободы ради комфорта.
Плакат по мотивам «1984» Джорджа Оруэлла. Источник: einaudi.it
В романе «Мы» Евгения Замятина в Едином Государстве будущего все живут по строгому расписанию, а личности заменены номерами. Главный герой, Д-503, строитель космического корабля, влюбляется в бунтарку I-330 и узнает о заговоре против системы. Однако после операции по удалению фантазии он предает девушку.
В кризисные времена
Родоначальником жанра антиутопии считается Герберт Уэллс: его роман «Машина времени» вышел в 1895 году. Лучшие образцы жанра создавались во времена кризисов и потери ценностных ориентиров. Например, в России Замятин написал «Мы» в 1920 году, когда было очевидно, что надежды на социалистическую революцию не сбылись, а мир разбирался с последствиями Первой мировой войны. Увидел свет этот роман только в 1988-м. Оруэлл, сражавшийся на стороне республиканцев в 30-х годах в Испании, написал «1984» после Второй мировой.
Кадр из фильма «Мы» Войцеха Ясны, 1981 год. Источник: mubi.com
Конечно, на создателей антиутопий повлияли и философские идеи: больше остальных – пессимизм и экзистенциализм.
Пессимисты Артур Шопенгауэр и Эдуард фон Гартман в своих трудах «Мир как воля и представление» и «Феноменология нравственного сознания» писали, что попытки человека достичь эфемерной свободы тщетны; научно-технический прогресс лишь приводит людей к новой форме угнетения и подчеркивали отсутствие свободы воли. С их точки зрения люди – лишь марионетки в руках государственной машины.
Экзистенциалисты делали акцент на абсурдности тоталитарных систем, к которым часто обращаются антиутописты, считая, что значима борьба против системы. В «1984» и «Заводном апельсине» герои понимали всю тщетность борьбы с системой, но все же пытались ее изменить. Ницше, Сартр, Кьеркегор и Камю указывали на иллюзорность личного выбора, показанную в романе «451 градус по Фаренгейту» Реем Брэдбери.
Пессимисты Артур Шопенгауэр и Эдуард фон Гартман в своих трудах «Мир как воля и представление» и «Феноменология нравственного сознания» писали, что попытки человека достичь эфемерной свободы тщетны; научно-технический прогресс лишь приводит людей к новой форме угнетения и подчеркивали отсутствие свободы воли. С их точки зрения люди – лишь марионетки в руках государственной машины.
Экзистенциалисты делали акцент на абсурдности тоталитарных систем, к которым часто обращаются антиутописты, считая, что значима борьба против системы. В «1984» и «Заводном апельсине» герои понимали всю тщетность борьбы с системой, но все же пытались ее изменить. Ницше, Сартр, Кьеркегор и Камю указывали на иллюзорность личного выбора, показанную в романе «451 градус по Фаренгейту» Реем Брэдбери.
Лекарство от тревожности
Но революция и эпоха Советского Союза позади, мировые войны окончены. Почему же спрос на антиутопии растет? По статистике сервиса Литрес, с 1 июня 2021 по 30 июня 2024 года, книга британского писателя Джорджа Оруэлла «1984» стала самой популярной антиутопией в России. В список наиболее продаваемых вошли произведения Виктора Пелевина «TRANSHUMANISM INC.» и «KGBT+», «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд и «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери.
Современные авторы и кинорежиссеры авторы постоянно прибегают к идеям и канонам этого жанра. Мы буквально выросли на книгах и фильмах франшизы «Голодные игры» Сьюзен Коллинз, «Бегущий в лабиринте» Джеймса Дэшнера, вселенной «Метро 2033» Дмитрия Глуховского. Интерес к жанру добавляют и «Черное зеркало», «Рассказ служанки», «Дивный новый мир», «Киберпанк: бегущие по краю».
Антиутопия заговорила универсальным языком массовой культуры. Сегодня ее сюжеты – страхи перед корпоративным контролем, соцсетями и потерей индивидуальности.
Кадр из фильма Майкла Редфоррда «1984» (с) Wikimedia Commons
Антиутопии выглядят более реалистично, чем идеализированное светлое будущее франшизы «Назад в будущее» и прочих подобных кинолент. Сравнивая современность с «1984», нам кажется, что в реальности все не так уж и плохо: снижается стресс от политической и экономической нестабильности. Людям нравится примерять на свою жизнь «конец света» в безопасном формате книг, игр и фильмов.
Эпоха цифровизации — действительно большой рывок в технологическом и научном развитии человечества, однако ее побочный эффект — возросшее ощущение одиночества как среди подростков, так и среди взрослого поколения. Для многих проблемой становится и поиск идентичности. Антиутопии хорошо раскрывают тему потери собственного «Я»: превращения в винтик системы. В цифровой век, окруженные миллионами байтов информации, мы в итоге оказываемся в некоем пузыре, где алгоритмы рекомендаций диктуют «что смотреть», «что читать» и, как следствие, «как мыслить». Мы задумываемся: «А не живем ли мы уже в “мягкой” версии антиутопии?»
Таким образом мы закрываем потребность в безопасности через проживание возможных угроз в книгах. Потребность в контроле и анализ сценариев дает иллюзию предсказуемости. Есть и вопрос потребности в поиске новых смыслов: благодаря этому жанру мы начинаем задаваться вопросами: «что делает человека свободным?», «какие границы у современной морали?».
Антиутопии – это реакция на гиперконтроль, цифровизацию и глобальные угрозы. С помощью книг подростки и молодые взрослые проживают свои страхи, ищут способы сохранить себя и человечность в мире, который кажется все менее стабильным.
Карл Густав Юнг говорил: «Там, где есть страх, рождается миф».
Антиутопия — и есть миф XXI века.
Антиутопия — и есть миф XXI века.